Судья Д. Новиков рассказал о пытках

Судья Дмитрий Новиков впервые рассказал правду о пытках в СИЗО

Автор – Сергей Минаев. Опубликовано 22 Июня 2011 г.

Его голым водили на допрос, обливали ледяной водой и оставляли на солнцепёке в железном ящике…

У борьбы с коррупцией появится своё лицо. Героя уже нашли, и журналисты выстроились в очередь к судье Дмитрию Новикову. Он раздаёт интервью по восемь часов в день. Телевизионщики снимают о нём фильмы, расспрашивают его друзей и знакомых. Во всех сюжетах Новикова называют романтиком, которого ни сума, ни тюрьма не исправят. Эти испытания он уже прошёл, когда после личной встречи с первыми лицами государства принял призыв о борьбе с коррупцией, как руководство к действию. Новиков вступил в конфликт с коллегами по судейскому корпусу и вмиг оказался под стражей в камере следственного изолятора, откуда его освободили и реабилитировали решением Конституционного суда России.

«Экспресс газета» одной из первых встретилась со служителем Фемиды и услышала всю правду о том, что творится в российских судах…

– Дмитрий Владимирович, каким образом из судьи, лица практически неприкасаемого, вы вмиг превратились в подследственного и оказались в СИЗО?

– У меня в производстве находилось дело, изобличающее деятельность ряда высокопоставленных судей олимпийского Сочи и Краснодарского краевого суда, которые в 2002 году организовали коррупционную группу с целью хищения государственной собственности в особо крупных размерах. Судьи назвали себя, членов своих семей, друзей фермерами и под этим предлогом по своему же решению получили в собственность 14 гектаров земли в Красной Поляне якобы для ведения фермерского хозяйства. Взяв государственную землю фактически бесплатно, они вскоре продали её государству обратно. Таким образом, не вставая с судейских кресел, мои коллеги похитили госимущества более чем на 100 миллионов долларов.

С того момента, когда я в 2002 году вынес решение арестовать эти земли, а в 2006 году создал условия для возврата их государству, и начались мои злоключения. Меня вызвал председатель Хостинского районного суда Сочи и прямо сказал: «Тебе, Новиков, п...ц». Сначала под надуманным предлогом арестовали человека, вместе с которым мы сообщили об этом преступлении. Под таким же давлением, под каким в 1937 году миллионы наших сограждан назвали себя японскими шпионами, он дал показания против меня.

– Кстати, как можно арестовать судью, ведь у вас неприкосновенность?

– Неприкосновенности коллеги лишили меня задним числом, чтобы отменить моё решение о возможности возврата земли государству. Но в этом случае подлежат отмене все мои решения с 2006 года, а я вёл дела по чеченским боевикам, незаконным вооружённым формированиям. Получается, эти преступники были осуждены не судьёй, а каким-то мужиком в мантии и должны срочно выйти на свободу. Представляете?! Ради своей прибыли они дали террористам возможность выйти на свободу! В то время, когда оперативники УФСБ по Краснодарскому краю летели меня арестовывать, они уже знали о том, что в тот день тайно, в режиме абсолютной секретности, без всякого уведомления меня лишат звания судьи с одной лишь целью – применить ко мне общий порядок и заставить меня молчать своими силами. Я об этом узнал в момент ареста, сидя на лавочке в сквере!

– В таких ситуациях сейчас принято советовать – надо было в Лондон мотать.

– Вот вы сейчас выступили на стороне коррупционеров – моих противников. Меня за месяц до ареста враги и «доброжелатели» просто выталкивали именно в Лондон. Уговаривали, обещали и соратника по борьбе отпустить, и дать время на сборы, продажу той же квартиры. Им было это необходимо только для того, чтобы объявить меня преступником. Я бы считался им до сих пор, а сами спокойно строили бы себе на украденные миллионы очередной коттедж на берегу Черного моря.

Посадить и всю дорогу насиловать

– Расскажите о первом допросе?

– Им были нужны не допросы, а мой арест. Я давал показания по пять, по шесть часов подряд. Следователь пил чай, смотрел в окно. Спустя несколько часов моих показаний, чётких и очень подробных, он поворачивался ко мне с улыбкой и объявлял: «Новиков от ответа уклонился, так и запишем». Иногда допросы проводились вообще без меня. Протоколы подписывал без меня неизвестный мне адвокат. Но через некоторое время им и это надоело. Меня раздели догола, привели в кабинет. Начальник следственного отдела, полковник с тридцатилетним стажем, весь такой якобы заслуженный, с наградами, сначала вёл торг, просил признать капельку вины и закончить всё это по-тихому, в крайнем случае посидеть пару лет, но не получить за это 25.

Я говорю: «А можно меня не раздевать догола, пожалуйста». Он отвечает: «Мы тебя не только разденем, мы тебя посадим в вагон. Куда ты у нас хочешь поехать? В Москву хочешь поехать, на нас жаловаться? Хочешь выступить в Дисциплинарном судебном присутствии или в Верховном суде? Начальник следственного изолятора, посадите Новикова в вагон с зэками и сделайте так, чтобы Новикова всю дорогу насиловали».

Потом, видимо, захотел кушать, человек он пышный, и решил ускорить процесс. Взял пачку документов со стола и начал меня ими бить по лицу, голове. Кричал: «Тебя, козла, нужно повесить на первом столбе. Ты забыл, что право – это есть возведённая в закон воля господствующего класса, а ты к нему не относишься». А когда я спрашивал, в чём же я так провинился, что меня надо повесить, разъяснил мне, что я мешаю судьям понемножку «щипать» народ и за это же буду ими строго наказан. Стою я голый, ошарашенный, а начальник следствия даёт мне бумаги, говорит: «Видишь, председатель суда, где ты работал, застрелился. Видимо, тебя ждёт такая же участь. Сделаем для этого всё возможное».

Вообще, за время, что я провёл в СИЗО, я научился бороться со стыдливостью. Не по своей воле оказался последователем нудистов. Любое формальное положение о досмотре заключённого можно довести до абсурда, поэтому меня раздевали в день до девяти раз. Говорили: «Ваша честь, ну какой сегодня вы нам покажете стриптиз?»

Голышом я махал руками, ногами, приседал, отжимался. Потом голышом бегал по коридорам изолятора. Подобная процедура называлась зарядкой, если было утро, а во всё остальное время суток – плановым или внеплановым обыском и досмотром. Стоял голышом у стенки часами, ждал, пока они осматривали мои вещи. Один раз сказал, что, если им так нравится мой голый вид, могу вообще не одеваться.

– Такие заявления, мне кажется, могли только разозлить?

– Да, после этого мы перешли к водным процедурам. Меня заводили в бетонную клетушку – душевую два на два метра размером – и включали напор ледяной воды. Я вжимался в угол, скукоживался и ждал иногда по часу, иногда по два, когда всё это закончится. Закалялся. Было страшно. Тревожно. Думал иногда – лучше б из гуманных соображений застрелили.

Потом они узнали, что у меня клаустрофобия. Я испытывал сильный дискомфорт в тесных замкнутых пространствах, а камера крохотная, кровать на 30 сантиметров меньше моего роста, и я, дурачок, думая, что это будет учтено, пожаловался на это доктору. Какая же была радость в следственном отделе! С тех пор, как я озвучил эту медицинскую жалобу врачу, всё моё время стало проходить исключительно в металлических ящиках. Меня закрывали в кузове конвойной машины, где я, даже согнувшись, помещался с трудом и не мог пошевелиться, а дверь захлопывалась за два сантиметра от моего носа. Они меня в неё заводили якобы для поездки куда-то, понятно, что мы никуда не ехали. Выключали вентиляцию, свет и держали так весь день. Потом говорили, что заседание отложено, и меня выволакивали на воздух. Вы помните, какое было жаркое прошлое лето. Температура в Краснодаре доходила до плюс 55 градусов. У меня неделями шла кровь из ушей, постоянно терял сознание.

– А жаловаться?

– Жаловаться на них я мог только им самим. По тому же самому принципу дело против меня вели судьи, которых я же обвинил в преступлениях. Вот к какому они должны были прийти решению? На самом деле лучшим для них решением была бы моя смерть. Но убить меня они сами не смогли или не решились. В идеале сделать это я должен был сам. Но при этом я написал более 2000 жалоб и обращений. Все их направили для проверки тем же лицам, которые участвовали в издевательствах надо мной.

– Кстати, с кем вы сидели в камере?

– Сидел с министром внутренних дел Бурятии Виктором Сюсюрой, с начальником Адыгейской таможни. Потом меня перевели в камеру к вору в законе. Сидим, смотрим друг на друга. Он меня спрашивает: «Судья, ты понимаешь, что я должен тебя здесь убить или покалечить? Мне ещё по этапу идти, и если я этого не сделаю, то сам не выживу. Делать это я не хочу, но если ты останешься в камере до утра, то придётся. Давай думать, как нам обоим избежать ненужных неприятностей».

– Придумали?

– Да, он начал стучать в дверь и требовать с криком, чтобы меня убрали. Вечером меня перевели в другую камеру, сказали, что не знали, будто я судья, и случайно к авторитету посадили. Там меня уже нормально приняли. Встречался со многими хорошими людьми. Надо мной спал один паренёк. Щуплый такой, а оказалось, что он воевал, заслужил какую-то медаль. Посадил его на три с половиной года участковый, который влюбился в его девушку. Пока делили красавицу, полицейский сфабриковал на него дело о краже резинового коврика у подъезда детского сада. Нашёл двух бомжей-свидетелей и отправил конкурента за девичье сердце в тюрьму. Я посмотрел его дело – липовое. Посадил перед собой, заставил написать нужные заявления. Через месяц его освободили. Поменяли наказание на условное.

С этого момента я приобрел популярность. Многие камеры просили, чтобы меня перевели к ним. А после того как я начал тайно помогать писать жалобы надзирателям по их личным вопросам, в благодарность ночью мне в камеру приносили шашлык, жизнь стала напоминать сюжет фильма «Побег из Шоушенка». В последней камере, где я отбывал своё заточение, удостоился предложения стать смотрящим «хаты». Тогда я, как удостоенный такой чести, отменил эту должность и прекратил содружество с неизвестными нам камерами посредством дорог. Потом, общим голосованием, а нас было около десяти человек, решили разговаривать исключительно на русском поэтическом языке.

– Каким образом такие люди, как ваш сокамерник – герой чеченской войны – вообще попадают в тюрьму?

– Попасть в тюрьму можно, не угодив следователю, прокурору, судье, и вникать в эту ситуацию никто не будет. Зачастую делается это для того, чтобы вывести человека из жизни, чтобы он кому-то не мешал.

Самые суровые судьи – женщины

– Говорят, что у судей есть свой план посадок, мол, за тысячу осуждённых – премия миллион.

– Миллион не дадут, но всеобщее одобрение, похвалу и признание судья, конечно, получает. Это то, что не изучается в университете, то, что было для меня открытием, когда я пришёл на работу судьёй. Есть такое понятие – карательная практика, так вот показатели этой практики, в зависимости от той или иной социально-политической ситуации, всегда меняются. Поступают советы, указания о необходимости ужесточения наказания, и тогда на совещаниях ставятся в пример самые успешные, самые активные судьи, карательная практика которых составляет 100 процентов: обычно самые суровые судьи – женщины. На их фоне другие, которые давали наказания, не связанные с лишением свободы, предавались суровой критике вышестоящих коллег.

А почему судья назначает суровое наказание? Потому что для судьи отмена приговора за мягкостью наказания – это очень серьёзное нарушение, и, как часто нас предупреждали, две-три такие отмены – и вы можете лишиться звания судьи. Могут уволить с работы, поскольку априори полагается – мягкое наказание судья может дать, только получив за это взятку! Такая вот презумпция виновности. Поэтому судье лучше перестраховаться: пусть наказание будет суровым, тогда у судьи всё будет хорошо. Кстати, если судья хочет карьерного роста, то отсутствие суровых приговоров расценивают, как брак в работе.

– Интересно ваше мнение, могли ли прислать судье Хамовнического суда Виктору Данилкину уже готовый, написанный приговор по второму «делу ЮКОСа» из Мосгорсуда? Об этом спорили.

– Заявления о том, что судья Данилкин подписал заранее написанный приговор, – это полная глупость. Полная, потому что даже человек, находящийся в зависимом положении, никогда не сможет перекладывать свою работу на плечи начальника, а начальники не дураки, за подчинённых работу делать не будут. Приговор, я уверен, написан исключительно им самим, и его невозможно написать без материалов уголовного дела, которое вряд ли можно было вывезти за пределы здания суда. Чем руководствуется судья при вынесении того или иного решения, достоверно может знать лишь он сам.

– Как вам удалось выйти на свободу, откупились?

– Сергей, ну как я могу откупиться от людей, которые только при мне получили сто миллионов долларов? Конституционный суд дал заключение, что подобные действия в отношении меня законными не являются.

– А я думал, курочка по зёрнышку, как выразился ваш знакомый следователь, «щиплет».

– Это точно. К нам в суд приходят молодые судьи, которые в постановлениях пишут «чиво» вместо «чего». За чаем в приватной обстановке, расслабившись, они не раз задавали вопрос, как скоро отобьётся их должность.

– Судя по вопросу, скоро.

– Сочи в этом вопросе – волшебное место. До назначения в Хостинский суд я работал в Усть-Лабинском районном суде Краснодарского края. Видел там нищих, бедных судей, достойных всяческого почтения и уважения. Когда попал в Сочи и увидел судейские особняки по восемь миллионов долларов, первые два года не мог прийти в себя. Потом понял, откуда деньги. В СИЗО был один показательный момент. Я смотрел телевизор, и вдруг объявляют, что убит известный сочинский криминальный авторитет по кличке Карась, показывают его дворцы, яхту, машины: «майбах», «феррари», «бентли», «порше». Оказывается, товарищ занимался незаконным строительством небоскрёбов в городе! А я-то знал этого Карася, как Эдуарда Кагосяна – почти моего коллегу, помощника судьи. Только по телевизору о его официальном статусе почему-то ни гу-гу.

– Расскажите, а как вообще назначаются судьи?

– Согласно Конституции, судья назначается президентом. Моё удостоверение подписывал ещё Владимир Владимирович Путин – самый уважаемый мною человек. Они с Дмитрием Анатольевичем Медведевым принимают комплексные меры по борьбе с коррупцией, в том числе и в судебных органах. Однако президент и премьер-министр не в состоянии встречаться с каждым, и они доверяют тем бумагам, которые собирают в отношении кандидата прокурор района, начальник полиции, начальники ФСБ, налоговой инспекции и таможни. Любой кандидат на должность судьи должен пройти это сито. А в чём заключается проверка? Ты должен прийти к ним на поклон и, по сути, изначально попасть в зависимое положение от всех этих лиц.

Я не раз был свидетелем, как судьи кричали, смеялись и всячески издевались во время слушания дела над представителем прокуратуры, но были вынуждены, несмотря на всю нелепость, поддержать обвинение и удовлетворить ходатайства прокурорских. Я считаю, судей должна избирать общественность, как это было в СССР. Судья должен быть честью и совестью этих людей, ведь они судьбы ему свои доверяют. А сейчас получается, что судья просто пришёл на работу зарабатывать деньги. Мальчик с красным дипломом юридического факультета никогда не станет судьёй, поскольку судейские мантии, в тех же пятнах, стали передаваться от поколения к поколению.

Несмотря на колоссальное противодействие на местах, при Дмитрии Анатольевиче Медведеве началось постепенное эволюционное реформирование судебной системы. Только благодаря его инициативе в Законе о статусе судей появилась поправка, которая исключала трёхлетний срок полномочий для впервые назначаемого на пост судьи. Это дало судьям дополнительную свободу в принятии решений. Очень важной стала инициатива о сокращении сроков полномочий председателей судов – она напрямую направлена против коррупции. Недавно появилось одно любопытное препятствие к назначению судей. Начали отказывать тем, у кого в одной семье папа – судья, мама – адвокат, а сын – полицейский или работник прокуратуры.

– А что, такие семьи есть?

– Множество. После появления этой формы препятствия, прокатилась волна разводов в судейских семьях. Жёны стали уходить, брать девичьи фамилии.

– Бедные...

– Бедные люди, кто попадает в лапы такой семьи, сравнить которую можно только с организованной преступной группировкой. Разводы фиктивные. Фамилия другая, а живут по-прежнему в одном особняке, занимаются одним и тем же делом.

В тюрьме можно порасти мхом

– Дмитрий Владимирович, вы всё это не боитесь рассказывать, может, вам воспользоваться программой защиты свидетелей?

– Это же сказка. Тем более, она применима только тогда, когда речь идёт о защите от чистого криминала, от лиц, которые не сидят в судейских и прокурорских креслах. Закон не может защитить вас от коррупционеров в мантиях или погонах. Вот мои сокамерники жаловались, что по их делу проходит замначальника УФСБ по Краснодарскому краю, который сейчас находится в федеральном розыске, и это очень затрудняет дело. Это же надо, служил чекист, служил, был такой кристально честный – и на тебе: заработал миллионы долларов на контрабанде. Значит, не всё так чисто. Я не говорю, что все негодяи, но такие люди основательно запачкали репутацию ФСБ.

Со мной сидел человек, которого судят за экономические преступления. Он рассказывал мне удивительные вещи. Сначала у него просили три миллиона за изменение меры пресечения. Потом просили $500 тысяч за сокращение возможного наказания вдвое. Он говорит – буду бороться, я не виновен. Но это никого не интересует. Начальник следствия хвалится тем, что у него в истории не было прекращённых уголовных дел. О чём это говорит? О том, что в момент возбуждения уголовного дела перестают искать истину, а пытаются защитить только свою репутацию. Уж если возбудили, то наверняка. Факт возбуждения дела означает проверку доводов с помощью уголовно-правовых средств, и если уж не было прекращений, то это говорит о сумасшедшей коррупционной составляющей. Его любимая фраза – ты у меня мхом порастёшь, но не выйдешь отсюда.

Я не борюсь с системой, я хочу, чтобы все это поняли. Я говорю о конкретных личностях, по действиям которых складывается неправильное суждение о системе. Я считаю, что наш Гражданский кодекс – это верх юридической мысли, это кладезь, это чудо по содержанию тех положений, в которые вошли проверенные временем положения со времён кодекса Наполеона. У нас прекрасные законы, только их никто не знает, а применяют, в зависимости от настроения, погоды и вспышек на Солнце. У нас отсутствует единообразие судебной практики. Сегодня вы придёте с иском и получите его удовлетворение. Завтра с ним придёте и получите полный отказ. При совершенно одинаковых условиях люди получают различные решения. О чём это говорит? Это говорит об отсутствии равенства перед законом и судом.

«Я поручу оперативно проработать дополнения к механизму конкурсного отбора судей и их привлечения к дисциплинарной ответственности... Беспристрастный, справедливый и эффективный суд нужен всем гражданам страны, нужен любому человеку и любой организации…» Дмитрий Медведев, из выступления на экономическом форуме в Санкт-Петербурге 17 июня 2011 г.

Справка

Дмитрий Новиков родился в 1972 году в Краснодаре. В 1997 году окончил Кубанский государственный университет по специальности «юриспруденция». Защитил кандидатскую диссертацию по теме «Этнорелигиозный экстремизм на Северном Кавказе: методы противодействия, политико-правовой аспект». Консультирует подкомитет по законодательству в сфере борьбы с транснациональной преступностью и терроризмом Комитета Госдумы РФ по безопасности. Судьёй назначен в 1999 году.

Читать статью с иллюстрациями…