Итоги погони за фукусимской радиацией

Итоги погони за фукусимской радиацией на Дальнем Востоке

Экспедиция Русского географического общества по исследованию радиационного загрязнения Японского моря, Курил и Камчатки благополучно закончилась. Результатами радостно поделился руководитель рейса, завсектором экологии Дальневосточного регионального научно-исследовательского гидрометеорологического института (ДВНИГМИ) Росгидромета Александр Севастьянов. Но помимо безопасного радиационного фона, есть и научный, который тревожен: через десять лет на Дальнем Востоке не останется научно-исследовательского флота для каких-либо экспедиций.

Каков главный вывод научной экспедиции?

Российскому Дальнему Востоку выбросы АЭС «Фукусима-1» не угрожают. Максимальные концентрации, которые мы нашли и которые, тем не менее, в тысячу раз и более ниже норм радиационной безопасности, находятся в морской воде Тихого океана примерно в 400-х километрах от АЭС и в воздухе Сангарского пролива между островами Хоккайдо и Хонсю. А в точках замера в Японском море, вдоль Курильской гряды и на побережье Камчатки значения минимальные, следовые концентрации, чуть выше предела обнаружения гамма-спектрометров. В некоторых случаях предварительные измерения на борту судна вовсе ничего не обнаружили.

– А если сменится ветер над Фукусимой? И вместо западных и южных ветров, несущих радионуклиды в Тихий океан, задуют муссоны в сторону материка?

– Роза ветров меняется весной, но нынешняя весна у нас запоздалая, и ветра пока не сменились. Я не могу точно предсказать, насколько сильным будет перенос радиоактивных аэрозолей, если ветер задует в сторону Японского моря. Пока выбросы продолжаются, из атмосферы всё выпадает в морскую воду. Когда ветер сменится на восточный, то наш институт сможет, помимо обычной работы в Японском море, попутно вести мониторинг загрязнения морской воды, если это будет необходимо. Я думаю, что ветер не сможет перенести радиоактивные аэрозоли через всё Японское море к Приморскому краю, ведь это более тысячи километров. Мы работали на расстоянии примерно 400 километров от источника, и не нашли угрожающих концентраций ни в воде, ни в воздухе. Мы сравниваем наши замеры с нормами радиационной безопасности для питьевой воды, так как норм для морской воды в РФ в настоящее время нет.

– Они нужны?

– Никто раньше не занимался данной проблемой применительно к морской воде. Не предполагали, что такая катастрофа случится на побережье, и радиация окажется в морской воде. Чернобыль показал, что катастрофы возможны, но он находится на континенте и там загрязнение связано с речной водой, которая является питьевой. Поэтому и есть нормы для питьевой воды. Может быть, после нашего рейса кто-то этим вопросом озаботится, и в практику будут введены какие-то нормы и для морской воды в том числе.

В мире достаточное количество АЭС на побережье. Кстати, наш сосед Северная Корея построила атомную станцию, в Японском море, в нескольких сотнях метров от побережья. И охлаждение станции предполагается проводить морской водой.

– Нужен ли экспедиции второй этап?

– Думаю, что да. Но уже с другой задачей, мониторинг побережья Дальнего Востока проведён. Следующий этап – это изучение влияния катастрофы в Японии на Тихий океан, на окружающую среду в целом. Там исследования нужно делать гораздо ближе к побережью Японии, начинать как можно ближе к берегу, насколько это позволит ситуация (например, в 50 километрах от берега) и делать сетку гидрологических разрезов. Но для проведения таких исследований нужно запрашивать разрешение у японской стороны, так как для работы в 200-мильной исключительной экономической зоне нам необходимо разрешение на работы. Не знаю, пойдут ли они на это, захотят ли видеть чужие исследовательские суда в своих водах…

Кроме проб воды и воздуха на втором этапе необходимо провести комплексные исследования, в том числе океанографические, гидрохимические и гидробиологические, работать не только с поверхностным слоем моря, но и проводить исследования во всей водной толще, до дна. Обязательно должны присутствовать морские биологи, отбирать пробы морской фауны.

10 лет до конца

– Поговорим о состоянии дальневосточной науки. Понятно, что всё плохо, как и везде. Но есть ли направления, которые чувствуют себя хорошо?

– Что касается Росгидромета в целом и ДВНИГМИ в частности, то пока у нас спады компенсируются подъёмами. В 2011 году Росгидромету выделено 13 миллиардов рублей на восстановление сети метеостанций. Это радует, так как в Приморском крае сеть станций порушена. Станций стало в десятки раз меньше, по сравнению с советским временем. Но дело не только в станциях. Мы проводили много исследовательских работ, в том числе и с зарубежными коллегами, связанных с научными исследованиями фактически во всех океанах и морях. У ДВНИГМИ тогда был большой научно-исследовательский флот.

– Сколько было судов и сколько осталось?

– Было порядка 12, сейчас фактически одно, на котором мы находимся ­– «Павел Гордиенко». Часть судов просто числятся за институтом, это балласт, постройки конца шестидесятых. Некоторые списаны и проданы в Китай на гвозди, некоторые достаивают у причала.

– Как обстоят дела у других научных институтов Владивостока?

– Ситуация плачевная не только у нас. Возьмём Дальневосточное отделение Академии наук. Там было очень много судов, а сейчас остались 2-3 судна, которые доживают свой век. Несколько судов есть у ТИНРО – Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии.

Всего на Дальнем Востоке в советское время было более 50 научных судов. Сейчас наберётся где-то с десяток. Но дело не только в количестве судов, но и в количестве рейсов. Раньше было в среднем два-три рейса в год, до десяти месяцев в год судно находилось в море. Сейчас наш «Павел Гордиенко» задействован максимум четыре-пять месяцев в году.

– То есть за последние 20 лет ни одного нового научного судна на Дальнем Востоке не появилось?

– Наш «Павел Гордиенко» – последнее введённое в строй научное судно, 1987 года постройки.

– Таким образом, сколько лет осталось до окончательной гибели научного флота?

– Если нашему судну дать хороший качественный и своевременный ремонт в Южной Корее (наша судоремонтная отрасль развалена окончательно), то оно ещё прослужит десять лет. Но ремонт в Корее – это дорогое удовольствие, так как только за топливо туда и обратно нужно заплатить около 20 тысяч долларов, и это, не считая стоимости самого ремонта. А во Владивостоке сегодня хорошего специалиста по судоремонту днём с огнём не отыщешь. Являются всякие шабашники, которые толком сделать ничего не умеют.

Но дело не только в теплоходах. Где набирать молодых учёных? Средний возраст учёных ДВНИГМИ давно перевалил за сорок. Молодых специалистов практически никто не выпускает, и они не хотят работать за копейки.

– Какие зарплаты в институте?

– Я получаю зарплату 16 тысяч рублей, молодой специалист может рассчитывать максимум на 8-10 тысяч. В рейсе, конечно, платят гораздо больше, в несколько раз.

Японские синоптики

– В рейсе наше судно использовало японские прогнозы погоды. Закономерное следствие развала приморской метеослужбы?

– Не только моряки пользуются японскими прогнозами, но и наше приморское управление Росгидромета использует японские прогнозы. У нас ведь практически не осталось метеопостов на Дальнем Востоке, а ведь чтобы составить карту погоды, посты должны быть везде, а ещё должны быть метеоспутники. Наше судно может автоматически сообщать данные о погоде, но их даже некуда передавать, никто не принимает, они никому сегодня не нужны.

– Новая программа Росгидромета улучшит ситуацию?

– Эти планы будет осуществить совсем непросто. Места в Приморье дикие, людей и власти в отдалённых районах нет. Любой металлический предмет привлекает охотников за цветными металлами. Не так давно два охотника стащили с сопки и разобрали РИТЭГ – радиоизотопный термоэлектрогенератор, которые использовались, как автономные источники электроэнергии для удалённых маяков. Один охотник умер от излучения на месте, другой успел доползти куда-то, но позже тоже умер, вероятнее всего, от лучевой болезни.

Мёртвая бухта

– Какие экологические исследования ведет институт в Приморье?

– Больше 40 лет мы осуществляем программу ОГСН (государственная система наблюдений) в акватории залива Петра Великого. Есть определённые Росгидрометом точки мониторинга в бухте Золотой рог, в проливе Босфор Восточный, заливах Уссурийский, Амурский и бухте Находка. С апреля и до ноября наше небольшое каботажное судно «Гидробиолог» раз в неделю выходит в море и делает экологическую съёмку загрязнения морской воды, океанографические и гидрохимические исследования, берёт пробы морского грунта. Данные мы обрабатываем и на их основе делаем ежегодный отчёт, который предоставляем всем заинтересованным организациям.

– Каково загрязнение в главных бухтах?

– Бухта Золотой рог стала фактически мёртвой. У причалов на дне лежит метр-два иловых отложений, сплошной грязи, пропитанной нефтью и тяжёлыми металлами. В бухту также впадает ужасающе грязная речка, в которую сливает воду городская ТЭЦ. В Золотом роге количество загрязняющих веществ в морской воде и донных отложениях в 10-20 раз выше, чем в Амурском и Уссурийском заливах. При таком состоянии бухта в норму сама уже не придёт, необходимы кардинальные меры по очистке бухты, но этого не делается.

Амурский залив также грязноватый, так как является полузамкнутой системой, с ограниченным водообменном, в него к тому же впадает река Раздольная, которая несёт в залив тоже много всякой грязи.

Самым чистым является Уссурийский залив, у которого хороший водообмен с Японским морем.

– Какие изменения вы наблюдаете за 40 лет?

– Экологическая ситуация в целом стабильно стоит на одном уровне уже лет 15. Хотя нефтяного загрязнения в воде стало меньше. Это связано с тем, что в настоящее время все разливы нефти довольно строго наказываются соответствующими контролирующими организациями, предусмотрены существенные штрафы, да и отследить их стало гораздо проще. Раньше военные суда очень много сливали разного. Бывало, идёшь по бухте мимо, а вокруг них сплошные пятна мазута и никого это особо не волновало. Сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону.

Тем не менее, в последнее время увеличилось количество детергентов и пестицидов в морской воде. Известно, что во Владивостоке очистных сооружений нет, их только строят. И очищенные стоки в общем сливе составляют только десятую часть. Поскольку канализационные стоки сливаются практически без очистки, то и детергентов стало больше, люди всё больше пользуются порошками, моющими средствами.

– Ухудшило ли экологическую ситуацию строительство к саммиту АТЭС?

– В прошедшем году увеличилось количество пестицидов в Уссурийском заливе и заливе Находка. На побережье Уссурийского заливе была городская свалка отходов, которую стали убирать и, возможно, при вывозе грунта было загрязнено море. Хотя по одному году, а концентрации пестицидов резко увеличились в 2010 года, трудно делать выводы…

Источник