6 288
Из блога Евгения Ройзмана
Кроссворд
У нас тут по всему городу газетки раздают Единой России. Многие не берут, а те, которые берут, доносят до ближайшей урны. А раздатчики приноровились – они сворачивают газетку так, чтоб было видно только кроссворд, и говорят: Вот, кроссворд поразгадывайте. Да что там разгадывать, все уже всё разгадали.
Сопутствующие условия
Звонят. Женщина, тридцать лет, героиновая наркоманка. Никто не берёт, возьмёте?
– Возьмём.
– Да, но у неё ВИЧ.
– Везите, возьмём.
– Но у неё сын шестилетний, ей не с кем его оставить.
Подумал, просчитал.
– Везите, возьмём с сыном.
– Да, но у него тоже ВИЧ.
Вздохнул.
– Везите.
– Но платить за них некому.
– Я же сказал, везите.
Выделили комнатку. Обживаются. Мальчишка нормальный, в центре внимания. Ну правильно, одни девчонки вокруг.
Привет, Маленкин!
Со стороны журналистов znak.com и Аксаны это, конечно, дерзкий ход. Молодцы.
Уже несколько месяцев, как вице-президент «Города без наркотиков» Евгений Маленкин пропал из Екатеринбурга. Друзья говорят, что он находится в затяжной «паломнической поездке», правоохранители трактуют это, как попытку скрыться от следствия: в отношении Маленкина возбуждены два уголовных дела. Впервые за долгий срок Евгений вышел на видеосвязь, чтобы дать эксклюзивное интервью Znak.com.
– Наверное, не всё можно рассказывать, но всё же: где и в каких условиях ты сейчас находишься? Как ты там оказался? Что происходило в последние несколько месяцев?
– Я нахожусь на территории планеты Земля, как можно слышать, на территории Российской Федерации. За границу я не уезжал. Я видел ряд СМИ, включая федеральные, именитые, они распространили новость, что я скрываюсь в Израиле. И опубликовали мою фотографию с детским автоматом: мы с детьми играли в страйкбол, и я имел неосторожность сфотографироваться. Я чувствовал, что мне эта фотография выйдет боком. Просто кошмар какой-то!
Как всё началось? Когда была достигнута какая-то точка в событиях, я решил отдохнуть, потому что долго и напряжённо работал в Фонде. Я решил поехать по святым местам. Это были монастыри и храмы, в центральной части России, на Севере. Побывал в святых местах. В жизни так специально собраться не получалось. А тут спонтанно всё произошло.
Я намеревался вернуться в назначенное время, посетить следователя. И тут начался какой-то ад. Были нарушены все мои конституционные права. Незаконно отвели моего адвоката Анастасию Удеревскую. По надуманным мотивам изменили мой статус со свидетеля на подозреваемого и затем на обвиняемого. Начались обыски. Что испытали бедная жена и дети… Просто шок. Я очень переживаю за свою семью, за детей, как у них отложится вся эта ситуация? Старшая дочь, думаю, всё понимает, ей 15. Младшей дочери – девять лет. Думаю, у неё останется душевная травма, она же всё видит, и в школе обсуждают. Вчера ещё был папа абсолютно позитивный, хороший, добрым делом занимался. А сегодня из папы сделали преступника с автоматом, разве что в убийстве и расчленении не обвинили. А ведь было близко, хотели даже примазать к банде Федоровича.
Сегодня я чувствую себя свободно. Да, немного неуютно. Но я не беглец. Взята определённая пауза. Затем, после этой паузы, мы определимся с позицией защиты и будем надеяться на объективное разбирательство. Сейчас по-другому, сейчас едет каток, идёт жёсткий прессинг. Я связываю это с предстоящими выборами. Вообще, преследование Фонда – это однозначно политическое преследование, и также преследование Аксаны Пановой – это дела, заваренные на одной кухне. И варщик один, он известен. Варщик – это губернатор Свердловской области Куйвашев Евгений Владимирович. Он дёргает за ниточки. Исполнители – Урфин Джюс и его деревянные солдаты. Урфин Джюс – это генерал Бородин. Деревянные солдаты – Строганов со своими дуболомами, которые делают грозные лица, а на самом деле ничего из себя не представляют.
– Давай поговорим о самом уголовном деле.
– Мне инкриминируется 127 статья УК РФ. Всё уголовное дело построено на том, что Игорь Шабалин, который сейчас находится в СИЗО, дал показания, что я якобы отдавал ему распоряжения незаконно удерживать реабилитанток. Показания лживые, он потом сам это признал. Бредовая ситуация, эти люди сами заключили соглашения, договора на реабилитацию, попросились, а в какой-то момент приняли решение, что их там незаконно удерживают. В этом надо разбираться, тут есть юридические проволочки. У меня уже выстроена тактика, как я буду защищаться. По первому делу всё понятно: там нет состава преступления ни у меня, ни у Игоря Шабалина. Тем более, что в моём случае весь «состав» держится только на показаниях Шабалина, а также на показаниях наркозависимых, которых под давлением свозили в ГУВД Свердловской области, и там они писали заявления. Кто за что писал, кто-то даже за дозу наркотиков, и такие случаи нам известны. И потом эти полицаи, деревянные солдаты вместе с Урфином Джюсом, пытались оказывать давление и на потерпевших, и на свидетелей стороны обвинения. Ездили по домам, нам это известно. И вы об этом писали. Этот процесс окончится однозначной победой, и все обвинения и в отношении меня, и в отношении Игоря Шабалина будут сняты.
– Ты говоришь, что взял «паузу». Значит ли это, что ты можешь рано или поздно сам явиться в правоохранительные органы?
– Я не беглец, мне не хочется быть зайцем, который будто бы что-то натворил и спрятался в кусты. Я не такой человек, но я вижу, как развиваются события и что им нужно. Какой у них план? Первое – захватить Игоря Шабалина, что они и сделали. Дальше – быстро получить показания на меня, арестовать меня на основе этих показаний и получить показания на Евгения Ройзмана. Вся их «спецоперация» выстраивалась в таком ключе. Как получили показания Шабалина? Ленинский суд арестовал его в пятницу. Начиная с пятницы же в ИВС за два дня с ним провели несколько следственных действий. Это очная ставка с двумя потерпевшими, экспертиза о вменяемости. И выбили показания, где он меня оболгал, сказал, что я ему давал распоряжения незаконно удерживать реабилитанток.
– А почему он такие показания дал?
– Кто такой Игорь Шабалин? Наш бывший реабилитант. Человек, который добровольно проникся всей ситуацией в момент своей реабилитации и захотел помогать людям. Решил сделать что-то полезное. Он остался нам помогать, работал старшим центра. У него не было никаких должностных обязанностей, каких-то распорядительных моментов. Человек просто с добрым сердцем помогал, как мог. Наркозависимые же не будут слушать психолога, нарколога. Сейчас пытаются построить реабилитационные центры со штатом психологов и наркологов, но это бесполезно. Наркоман скорее прислушается к такому же наркоману, который смог выбраться. Мне самому девчонки говорили: ты же не кололся никогда, мы с тобой говорим на разных языках.
Когда разгромили женский центр, Игорь ушёл в самостоятельное плавание. Насколько мне известно, он стал употреблять наркотики. Когда его арестовали, он находился в абстинентном синдроме. Человек каждую секунду, с каждым ударом сердца желает употребить наркотик. У него нет никаких моральных, этических принципов в таком состоянии. В таком состоянии люди убивали своих родителей, шли на жестокие преступления. А тут – дать показания!.. Да, конечно, он всё подпишет. Плюс его начали пугать. Он человек несудимый, тут попадает в такие условия. А полицаи же только этим и занимаются, это их профессиональная деятельность – запугать человека. Возможно, было и физическое воздействие. Об этом есть заключение общественной наблюдательной комиссии…
Он дал эти показания, и когда он их давал, он отказался от адвоката. У него был адвокат по соглашению, но когда полицаи захотели получить от него показания, ему поставили такое условие, и он отказался от адвоката. Ему поставили ментовского адвоката, какую-то бабушку на пенсии, которая там просидела, продремала. Вообще, в деле множество нарушений, я уверен, что защитники обращают на это внимание, будут обжаловать, и результат будет. Мне хочется в это верить. Хотя я видел процессы, когда судья, к сожалению, не принимает решение. Решение принимают за него, а он его просто озвучивают.
– Откуда взялось второе уголовное дело? Тебя обвинили в сбыте наркотиков.
– Я думаю, оно не последнее. Машина работает. Варщик Куйвашев и генерал Бородин вместе со Строгановым вынашивают планы. Я не знаю, как это происходит. Может, они вечерами вместе где-то собираются, разговаривают. Мне интересно, что эти люди говорят своим жёнам, своим детям? Как они провели рабочий день?.. Посмотреть бы им в глаза! Запредельная ситуация.
Второе дело связано с событиями 2009 года. Я знаю об этом только из публикаций СМИ. Обычная ситуация: я был приглашён в качестве понятого, меня позвали сотрудники полиции, сотрудники ГИБДД. Это было в дежурке, не в каком-то отдельном кабинете. Там находилось человек десять сотрудников, они все писали какие-то протоколы, что-то такое, ходили, заходили. И вот эти сотрудники меня попросили участвовать в качестве понятого. А я всегда с собой беру видеокамеру, она у меня всегда с собой, я всё снимаю, всё фиксирую на видео. Я видел обсуждение вопроса: почему я так интересуюсь, где что лежит? Я просто знаю порядок проведения таких мероприятий. Я знаю, что такое личный допрос. Я знаю, что такой человек может рассказать о наркоторговце, и мы потом сможем его задержать. Это наша стандартная цепочка, наша стандартная работа.
Жуткая ситуация! Меня обвиняют в том, что я у кого-то купил героин, дал его кому-то и потребовал, чтобы его подкинули. Зачем? Во-первых, у кого я могу купить героин? Кто мне его продаст? Это нереально. Зачем мне кому-то что-то подкидывать? Я не заинтересован в возбуждении или невозбуждении уголовных дел. По факту были задержаны наркоторговцы, был задержан водитель, был задержан «бегунок», который дал показания. Вот и вся история. У всех был обнаружен героин. Оформляли гаишники. Потом проводилась доследственная проверка, связанная с тем, что сотрудники ГИБДД ошиблись в протоколе задержания, неправильно указали место задержания. Они его задерживали на одной улице, а написали на другой, почему так сделали – остаётся догадкой.
Сейчас по этому делу задержан наш бывший реабилитант, который был вторым понятым, Николай. Колю прессуют в СИЗО. Пользуясь случаем, я хочу обратиться к правозащитникам, к Татьяне Георгиевне Мерзляковой, к другим организациям, к общественной наблюдательной комиссии, чтобы при посещении следственного изолятора обязательно встретились с Николаем Рамазановым, его прессуют полицейские. Также мне известно, что на его родных оказывают давление, оперативные сотрудники встречаются с ними и просят их воздействовать на Николая, чтобы он дал показания на меня. Вот вся ситуация. Я думаю, что это дело ещё на стадии следствия будет остановлено.
– Почему ты считаешь, что это не последнее дело?
– Они же всю базу нашу изъяли. В базе видно, в каких операциях я принимал участие. Вся рабочая документация. Они поедут по всем наркоторговцам. Представляете, сидит наркоторговец, которого фонд «Город без наркотиков» вместе с честными полицейскими посадил в тюрьму. Сидит он уже года два. К нему приходят и говорят: «Слушай, так ты сидишь-то ни за что! Ты напиши заявление, и тебе будет условно-досрочное освобождение, либо пряники со сгущёнкой, или там ещё что-то». Конечно, он напишет. Так можно и 600 дел набрать. Таким способом, я думаю, они и действуют.
– А зачем много дел, если тебя можно и по одному арестовать?
– А зачем нужно было второе дело, как ты думаешь? Они поняли, что у них с первым делом не получается. Натужились, натужились, а вышло жидко. И поэтому они для подстраховки состряпали второе дело. По нему они тоже начнут тужиться, и опять получится жидко. Они сделают третье уголовное дело. Ну, нравится им так! Извращенцы. Вся ситуация – нелепа. Будем как-то доказывать, а что делать? Моё отсутствие – это план обороны. Один поэт сказал, что партизаны полицаев не боятся. Ну, наверное, так.
– Ты следишь за тем, что происходит в Екатеринбурге? За политической ситуацией, за новостями?
– Конечно, слежу! За всеми новостями, мне всё интересно. В какой-то момент у меня действительно не было доступа к Интернету, к телевидению. Я был в глухих скитах, в монастырских поселениях. Там люди живут удивительно, у них категории мышления совсем другие. Им без разницы, что происходит, кто в стране президент… Они живут в своём мире, и им здорово. Если бы я был свободен от обязательств перед обществом, перед семьёй, детьми, может быть… Мне там понравилось, там душа. В лесу живут люди… Здорово! А сейчас у меня есть доступ к Интернету, к телевизору, я за всем слежу.
– Ройзман говорил, что твоя супруга Екатерина может войти в список «Гражданской платформы» на выборах в гордуму Екатеринбурга. Ты ей рекомендуешь соглашаться на такое предложение?
– Сложный вопрос, я пока не могу на него ответить. Если это может как-то помочь разрешению всей этой ситуации, то конечно. Но Екатерина достаточно самостоятельный человек, я думаю, она примет решение. У меня нет связи с Екатериной, нет связи ни с кем. Я вот только по прошествии времени принял решение связаться с журналистами, с вами, и прояснить ситуацию, пролить свет.
– Чем чревато твоё помещение в СИЗО? Говорилось про возможную месть наркоторговцев, это реальная опасность? И каким образом на тебя могут давить, если хотят показания на Ройзмана? Ты-то не наркоман.
– Про пытки в следственных изоляторах и камерах предварительного заключения мы все знаем. Из последнего, что приходит мне в голову, – это месть Кириллу Форманчуку, когда в милиции его избили. Я, помню, я ездил к нему в реанимацию, он лежал в 40-й больнице. Я видел то, что с ним произошло. Я думаю, что полицаи не будут себя останавливать. Из чувства мести, из необходимости выбить показания.
Я, пользуясь случаем, сразу хочу сказать: никаких показаний против Евгения Ройзмана я давать не собираюсь. Мне ничего не известно о каких-либо фактах его противоправной деятельности. Мне и сказать-то нечего. Я могу сказать только то, что этот человек много лет назад принял решение бороться с наркоманией и у него это успешно получается. Он спасает людей. Когда я познакомился с ним в 2004 году, я проникся работой фонда «Город без наркотиков» и решил работать с ним. Это решение мне давалось не очень просто. Я тогда занимал должность директора автопредприятия, у меня была хорошая заработная плата. А тут я уходил на общественную работу, это давалось непросто. Но я ни о чём не жалею. И по поводу той ситуации, которая сейчас произошла со мной, с моей семьёй, я тоже не жалею. Единственное, мне неспокойно за моих родных. Если я к этому был готов, и решение бороться с наркоманией принял много лет назад, то моя семья, по всей видимости, не была готова. Я за них беспокоюсь.
– Может ли нынешняя ситуация разрешиться мирно? Что должно произойти?
– Не знаю. Путин должен позвонить Куйвашеву и сказать «Хватит дурить», но думаю, что точка невозврата уже, наверное, пройдена. Этот момент уже ушёл. Я видел, как Евгений Владимирович Куйвашев приходил в музей «Невьянская икона»… Ну, это был пиар-поход такой, чтобы показать своему электорату, какой он хороший, ничего не делает. Он же не может сказать прямо, что ненавидит этот Фонд, ненавидит Ройзмана, и он такой злой! Он же отрицает это.
Этим людям сложнее, чем мне. Независимо от развития ситуации, независимо от того, что будет дальше – посадят ли меня, будут ли пытать, убьют, повесят, – мы всё равно выходим победителями. Мы уже победили. Мы показали несостоятельность власти. Мы показали гнилые места, пролежни правоохранительной системы Свердловской области, всю её порочность. И спасибо журналистам, которые делали публикации. Эти публикации легли в основу возбуждённых против правоохранителей уголовных дел. Но почему-то эти уголовные дела, которые расследует городской следственный комитет, менее резонансны, чем уголовные дела в отношении Фонда. Так, заметочка где-нибудь пройдёт: какого-то полицейского осудили или дело там куда передано.
А к нашей организации приковано внимание. И высеры, которые делает пресс-служба ГУВД, заслуживают особого внимания. Руководитель пресс-службы Валерий Николаевич Горелых называет задержанного Николая Рамазанова – «боевиком». Коля – нормальный пацан, ну он крепкого телосложения, ну и что? У пресс-службы всплывают какие-то извращённые фантазии, они говорят о «боевиках», «боевых группах». Представляете, то есть какого-нибудь Умарова задержали и расстреляли в Дагестане, или ещё каких бородачей, – они боевики. И меня с Николаем тоже называют «боевиками». Бедные его родители, бедная моя жена. Валерий Николаевич Горелых – человек-легенда! Все всё понимают.
– Спасибо за интервью. Может быть, ты хочешь, воспользовавшись случаем, передать что-то друзьям, близким, родным в Екатеринбурге?
– Я хочу сказать слова благодарности всем тем, кто нас поддерживает, кто не остаётся в стороне. У сил, которые хотят закрыть Фонд, может получиться только по одной причине: если ничего не делать, не сопротивляться. Как можно закрыть народную организацию? Фонд – это не два-три человека. Фонд поддерживают тысячи, миллионы по всей стране. И если люди не дадут закрыть Фонд, Фонд никогда никто не закроет. Да, нас могут посадить в тюрьму, могут как-то на нас воздействовать. Но люди всё видят, народ всё понимает. Мы победим в этой схватке. Мы уже победили. Рано или поздно ситуация выправится. Пройдут годы, про Куйвашевых и Бородиных никто и не вспомнит. А Фонд – это народная организация. У нас это не отнять. Тысячи спасённых жизней, проведены тысячи операций против наркоторговцев. Снижение смертности от передозировки наркотикам. Кто у нас это отнимет? Никто. Больше спасибо всем, кто с нами, и большое спасибо журналистам, кто объективно про эту ситуацию рассказывают.
И последнее, чуть не забыл. Хочу высказаться в поддержку Аксаны Пановой, у которой 25 июня назначены предварительные слушания. Хочется верить в победу. Я знаю, мы выстоим, мы справимся. Дальше леса не пошлют, больше пули не дадут.
Подлинное происшествие
Корова у нас на Белоярке, даже не корова, а тёлочка. Милка зовут. А за неё парень отвечал, по прозвищу Мотыль. У него ещё друг был – Рахит звали. Оба соответствовали. Я в своё время пытался бороться с прозвищами, парни даже прониклись. Ну, помните как «Ох, Василий Алибабаевич, нехороший человек!». А потом опять все всё забывают. Тем более, что прозвища в мужском общежитии, как правило, моментальные и меткие. И отражают всю основную суть человека. Как справиться? И махнул рукой. Но сам по прозвищам никого принципиально не называю.
Так вот. Мотыля поставили отвечать за Милку. У Милки был ошейник, и Мотыль водил её на поводке, как собаку. Ещё и поводок на руку намотает. Хрен знает, корова, что у неё в голове!.. Без присмотра никак. Она и купаться с нашими ходила. И вот однажды Мотыль зашёл к ней в стойло. Она к нему потянулась и наступила на ногу. Мотыль взвыл! Че за фигня?, нет, ты поясни!.. И ведь не столь больно, сколь обидно! И от досады заехал Милке по морде и ещё наобзывался всяко. Даже сказать не могу, как обзывался. Плюнул, развернулся и ушёл.
Посидел полчаса, сердце не на месте. Жалко Милку. Обидел человека. Не, ну, а чо, она первая начала! Ещё посидел. Вздохнул. Пошёл на кухню, взял полбулки хлеба, распластал вдоль, добела солью присыпал. Пошёл мириться.
Подходит, а Милка на него не смотрит, головой машет. Он говорит: «Милка, ну хорош дуться! Я вот мириться пришёл, гостинца тебе принёс!» И хлеб протягивает. Она подняла голову, а он смотрит – у неё глаза полные слёз. Он испугался и говорит: «Милка, ты чё, в натуре? Обиделась? Ты же первая начала!» А Милка говорит: «Мотыль, ты чё, дурак что ли? Я же не специально! А ты сразу по морде...» Мотыль смутился и говорит: «Да ты бы хоть извинилась что ли!» Она говорит: «Да я бы и извинилась, а ты сразу драться!» Мотылю стыдно стало: «Прости меня, Милка!»
А Милка уткнулась ему мордой в бок и говорит: «Да чего там, и ты не обижайся...»
976
760
1 708