Предварительный анализ хода войны сионизма против России на Украинском фронте

Черновик

Автор – Анатолий Несмеянов (Эль Мюрид)

Пока возникло определённое затишье (скорее всего, перед новыми бурными событиями), я попробовал для себя разложить ситуацию вокруг Украины с точки зрения борьбы проектов США, Европы и России (возможно, в какой-то мере и Китая) на её территории. Частично об этом было уже сказано на «Нейромире», но, естественно, всё вместе сложить в одной передаче невозможно, да и формат её был совершенно иным. Полностью текст будет готов дня через два, а сейчас выкладываю небольшую часть – пока в виде черновика. Окончательный вариант в его, скажем так, открытой части, я выложу в виде файла для свободного скачивания.

Значение Украины, как главного транзитного коридора между Западной Европой и Восточно-Европейской равниной, а через неё – со Средней Азией и Кавказом, не имеет смысла даже пытаться подвергать сомнению. В 2013 году доля российского газа, доставленного «Газпромом» потребителям транзитом через ГТС Украины, составила 52% или 83,7 из 161,5 млрд. кубометров. Все остальные направления заняли 48% или 73,1 млрд. кубометров, включая и «Северный поток». При этом уже действующий «Северный поток» задействован лишь наполовину.

Можно предположить, что значение Украины для России будет сокращаться в связи с вводом мощностей «Северного потока» и «Южного потока». Однако тот факт, что уже построенный «Северный поток» не загружен на полную мощность, говорит о невозможности быстрого исключения Украины из транспортного планирования российских производителей газа, а, скорее всего, эти газопроводы являются резервом на случай возможных осложнений, чем альтернативным путём прокачки газа.

Достаточно взглянуть на карту действующих и проектируемых трубопроводов Европы, можно заметить, какое значение имеет территория Украины (и Белоруссии) для обеспечения её безопасности, и отчасти можно дать ответ на вопрос: почему европейцы так заинтересованы в «демократизации» этих молодых государств?

Контроль над территорией Украины даёт возможность контролировать все товарные и сырьевые потоки в обоих направлениях, и это тоже нет смысла оспаривать.

Такое положение территория Украины занимала всегда, и именно поэтому она являлась театром военных действий всех империй, граничащих между собой как раз на её просторах. При этом Украина всегда являлась лишь частью более крупных государственных образований – Киевской Руси, Речи Посполитой, Российской империи, Австро-Венгрии, СССР. Частично её сегодняшняя территория была разделена, что привело к одному очень важному следствию – неравномерному развитию, несовместимости культурных, религиозных, исторических традиций разных регионов сегодняшней Украины.

При этом нужно понимать, что, пожалуй, только в советское время украинский народ получил возможность для самоидентификации. За всю историю именно в советское время украинский язык и украинская культура получили возможность самостоятельного развития. Возник парадокс: существование Украины в рамках СССР впервые позволило ей развиваться, однако при этом немедленно возникли довольно иллюзорные представления о возможности самостоятельного «плавания». Во времена СССР национализм, под которым и понимались сепаратистские тенденции, вполне успешно подавлялся и канализировался в культурную самоидентификацию, однако резкое ослабление государства во времена распада Союза привело к взрывному росту сепаратистских настроений, который наложился на стремление украинской номенклатуры выйти из-под «диктата» Центра с целью личного и группового обогащения. Интересы наиболее активной и деятельной части украинского общества совпали – что выразилось в подписании Беловежских соглашений.

Естественно, что все бывшие советские республики после развала СССР в полной мере ощутили на себе непреложную суть понятия «синергетика», когда сумма частей всегда меньше целого. Разорвав кооперативные связи с экономикой бывших «братских» республик, Украина немедленно «просела» в своём развитии и запустила процессы деградации. Они немедленно, как метастазы, начали развиваться во все стороны – и в экономике, и в социальной жизни, и в политической, и в культурной. Тем не менее, проект независимости был принят всем украинским обществом – как ностальгирующими по временам Союза, так и не желающим возвращения к ним.

Возникла новая ситуация, но критической проблемой проекта стала идеологическая нищета его случайных создателей. Кроме идеи создания независимого единого государства, никаких иных конструктивных идей новый проект выдвинуть не смог. Объяснение этому не выглядит простым, однако, скорее всего, наложились сразу несколько существенных факторов. Первый – главный – заключается в том, что украинская нация не прошла до конца путь самоидентификации. Даже само понятие «украинский народ» вызывает многочисленные споры касательно своей содержательной части. Нация – то есть, народ, обладающий собственным проектом развития, требующим наличия национального государства – не успела сформироваться и создать такой проект.

В итоге, на карте появилось независимое государство, но целей своего существования у него пока нет. В таких условиях украинская элита была вынуждена создавать «промежуточную» идеологию, основанную на мифах. Идеология эта, не имея возможности развивать конструктивные направления, педалировала исключительно негативные и даже низменные мифы и легенды, связанные с тотальным отрицанием так называемого «совка». Неважно, как именно жила и развивалась Украина во времена СССР, важно то, что украинская элита надеялась дать временную цель и сплотить народ на образе врага, в лице которого выступало советское прошлое.

Естественно, что культивируемая враждебность к советскому прошлому неизбежно трансформировалось в весьма серьёзную русофобию по отношению к новой независимой России. Её стало принято подозревать в имперских устремлениях, любые попытки более тесного взаимодействия сталкивались с критикой изнутри. Возникла устойчивая система, препятствующая нормализации отношений Украины и России – с одной стороны, украинская элита была заинтересована в укреплении связей с Москвой, с другой – запущенные ею самой процессы идеологического обоснования их претензий на власть ставили перед такими попытками ощутимые барьеры.

Здесь следует упомянуть и мифологизацию Голодомора, и возведение в ранг национальных героев людей, деяниями которых в любое иное время было бы принято стыдиться – Мазепы, Бандеры, Шухевича и прочих «героев» освободительных процессов, включая откровенных коллаборационистов и нацистов.

Автор не ставит целью подробное освещение начавшихся в независимой Украине процессов, важно понять, что, вне зависимости от любых субъективных обстоятельств, враждебность Украины по отношению к России была изначально запрограммирована тем проектом независимости Украины, который внезапно и практически без подготовки был запущен с момента крушения СССР. Эта враждебность не носит фатального характера – в тот момент, когда Украина сумеет сформулировать конструктивную повестку своей независимости, необходимость во внешнем враге во многом отпадёт.

Ещё одним очень значимым фактором отсутствия конструктивного наполнения идеи независимости является разнородный состав и неравномерное развитие разных регионов Украины. Разные культурные традиции, исторические особенности развития не позволяют сформулировать единые ценностные императивы, вокруг которых готовы будут сплотиться жители Западной, Восточной, Южной Украины и урбанизированного Центра. При этом вполне естественное решение, вытекающее из такой неравномерности – федерализация страны с передачей значительной части полномочий на места, а если потребуется – то и создания культурных автономий, на сегодняшний момент неприемлемо для украинской элиты, опасающейся неконтролируемого распада страны на удельные княжества с последующим развалом единой территории. Тема федерации до событий начала нынешнего Майдана в украинском обществе носит все признаки табу.

В итоге сложилась во многом странная, но при этом вполне объяснимая ситуация, при которой слабая страна, не имеющая своего проекта развития, попросту «замерла», тем самым поддерживая идущие в полный рост процессы деградации. Вполне классическая ситуация: если нет развития – всегда происходит разложение.

В мутной воде, как известно, немедленно появляются желающие половить рыбку, и Украина не избежала процессов деградации собственной элиты. Очень быстро она пришла к характерной для постсоветского пространства форме олигополии, как наиболее устойчивого института управления, консервирующего сложившуюся и при этом динамически ухудшающуюся ситуацию. При этом в какой-то степени олигархическое устройство власти при всех его издержках стало более прогрессивным, чем анархическая криминальная «свадьба в Малиновке», воцарившаяся сразу после обретения независимости.

Естественно, что возникнув, олигархизм стал создавать и укреплять условия для максимально более длительного своего существования. Без опоры на внешние силы этого достичь практически невозможно, и украинская элита очень быстро переориентировалась на Европу и США, как гарантов своего существования. Украина стала классической криптоколонией, однако Соединённые Штаты были заняты проблемами установления контроля над зонами бывшего советского влияния, а Европа продолжала свой интеграционный проект, и поэтому их участие в украинских делах в общем и целом ограничилось постоянным присутствием и организацией первого переворота – Майдана-2004, целью которого было установление откровенно прозападной буржуазной демократии.

Тем не менее, каких-то видимых целей, касающихся Украины, у Запада по существу, не было. Украина была вторым эшелоном его задач, что позволяло её элите сохранять определённые степени свободы. Видимо, этим и можно объяснить приход Януковича в 2010 году к власти и крах «оранжевого» проекта.

Россия столкнулась на Украине сразу с тремя неблагоприятными факторами, которые суммарно и определили нашу крайне слабую политику на украинском направлении.

Первый фактор – уже упомянутая совето- и русофобия, культивируемая украинской элитой в качестве прикрытия своей идейной нищеты. Второй фактор – активное противодействие России со стороны как Европы, так и Соединённых Штатов. Не имея чётко сформулированной стратегии борьбы за Украину, Запад, тем не менее, старался делать всё возможное для разрушения любых действий России.

Наконец, третий фактор – чисто российский. Российская элита (и политическая, и промышленная, и финансовая) также не имела и не имеет чёткой позиции по Украине, своей собственной стратегии и понимания целей и задач. Одним из видимых последствий полного провала всей российской политики являются, безусловно, перманентные «газовые войны» и принятое решение о строительстве двух «Потоков» – Северного и Южного. Тактически это решение выглядит оправданным, стратегически оно нанесло тяжелейший урон нашим возможным отношениям в будущем. Фактически этот провал был оплачен из российского бюджета крайне немалой суммой, в практическом отношении оба «Потока» пока не выглядят адекватной заменой украинского направления. В плане потери влияния России на Украине этот проект вообще очень сложно измерить.

К сожалению, «Газпром», имея возможность формировать российскую политику, связанную с газовыми проблемами, очень многие вопросы решает откровенно в ущерб долгосрочным стратегическим интересам страны.

Всё вместе сложилось для России в крайне неблагоприятную сумму обстоятельств, когда мы попросту не успеваем не только реагировать на угрозы, исходящие с Украины, но не всегда способны адекватно оценить ни глубину, ни последствия их. Большие сомнения вызывают и последние шаги руководства, связанные с предоставлением беспрецедентной суммы помощи Украине. Запад, получив время на оценку ситуации, начинает новый раунд борьбы за Украину в условиях нарастания деструктивных процессов «нового Майдана» – выдвинут так называемый «новый план Маршалла для Украины», на который Россия уже не в состоянии ответить иначе, чем новым наращиванием помощи – с весьма непредсказуемым результатом.

Источник