Международная политика сегодня – это постоянный обман, интриги и бандитизм

Время жестокой диалектики. Часть 2-3.

Автор – Константин Черемных

Часть 1. Часть 2.

Эйфория универсального посредника

Иметь двух лоббистов лучше, чем одного. Шимон Перес за годы своей карьеры смог обеспечить особое отношение к себе и в Париже, где из-под полы покупал ядерные технологии, и в Вашингтоне, где умел выгодно продать связи в Иране и Ираке. В международном совете Центра Переса присутствуют и статусные ветераны политики, и международные теневики, и представители английской и французской ветвей Ротшильдов, а работу совета координирует Зев Фурст, представивший Дмитрия Фирташа американскому послу Тейлору.

Фирташу было у кого поучиться. За полтора десятилетия он поставил в зависимость от себя Boeing и Airbus, «Газпром» и «Ростех», православных иерархов и покупателей азотных удобрений из арабских стран. В грызне по доверенности за Украину преимущество было у тех, кто решил иметь с ним дело. А также с подчинённой ему машиной политического менеджмента во главе с Сергеем Лёвочкиным. Команда Лёвочкина сделала Ринату Ахметову предложение, от которого он не смог отказаться. Ему было сказано поддержать единство Украины и обеспечить срыв голосования в Донецке и Луганске – и тем самым помочь Порошенко выиграть в первом туре. А взамен получить одесский Южный порт.

За поведением Ахметова внимательно следила мэйнстримная американская пресса. Вышло в свет уже несколько мажорных статей о том, как организованные им рабочие отряды теснят сепаратистов. Он знал, что после срыва «опции Ишингера» ситуация в регионе будет не в его пользу, что его империю в любом случае будут рвать на части и ДНР, и ЛНР, и поддерживающие их люди Януковича, и партнёры Порошенко, и даже партнёры опального Клюева – коль скоро им удалось заманить сына Байдена в собственный проект, и наконец, Коломойский. Он выбрал синицу в руках и отчалил в Киев, отдав империю на произвол судьбы и Сергея Таруты.

Посол Пайэтт, протеже Керри, и Лёвочкин, протеже Фирташа, получили 25 мая полный карт бланш. Тимошенко они подарили-таки второе место, зато Сергея Тигипко отодвинули на пятое с помощью двух оперативно вздутых мыльных пузырей – Ляшко и Гриценко. Уже не в первый раз Тигипко потратил немалые средства – на этот раз как собственные, так и средства Коломойского – о чём русскоязычная публика, которой адресовались его благостные посулы, не догадывалась. В числе посулов была и децентрализация, благо в ней Коломойский был заинтересован едва ли не больше, чем Ахметов. Если в лице Тимошенко ставилась на место команда Клинтон, то в лице Коломойского – неоконсерваторы. Они получили щелчок по носу одновременно в Израиле. Когда «Ликуд» отказался продлить полномочия Переса, правительство Нетаниягу получило сазу несколько «щелчков». Конгресс отказался подписать договор о стратегическом военном партнёрстве – под тем предлогом, что это помешало бы урегулированию ядерной проблемы Ирана. А два крупнейших израильских частных банка – «Хапоалим» и «Леуми» – подверглись «наезду» со стороны Федерального казначейства США.

Клан Керри-Байдена настолько «расставил пальцы веером», что Белому Дому пришлось призывать его к элементарной этике. Так, 30 мая Обама снял с должности собственного пресс-секретаря Джея Карни. И было за что. Пресс-служба умудрилась как бы случайно рассекретить имя главы резидентуры ЦРУ в Афганистане. После того как оно появилось в списке участников приёма Обамы на базе Баграм, «спалившемуся» неофициальному представителю ведомства осталось только собрать вещи и уехать. Чего и добивалась команда Керри в отместку за то, что резидентура сработала в пользу Клинтон и Абдуллы Абдуллы. Джей Карни ушёл, но на этом дело не кончилось: Абдулла чудом остался жив в результате очередного покушения.

Китайский козырь Керри

Откуда у клана Керри взялась такая «борзость»? Ответом на этом может служить список участников Бильдербергского клуба. Впрочем, это становится ясно не сразу, в том числе и для прессы, допущенной в кулуары. Так, спецкор Guardian Чарли Скелтон, обнаружив среди гостей необычно «густое» присутствие военных чинов, пришёл к выводу, что весь замысел встречи состоял в распределении прибыли с предстоящей военной интервенции на Украину. Но как встреча в Нормандии, так и подбор кадров, предпринятый Порошенко, свидетельствовал о том, что к обострению ситуации Белый Дом особенно не стремится. Если сопоставить список гостей этого года и двух предыдущих, то в глаза бросятся три феномена. Первый – возвращение китайцев. В последний раз их приглашали в 2010 году на уровне заместителя главы финансового ведомства. На копенгагенской встрече 29 мая – 1 июня 2014 года Китай представляли два человека – «министр» (так в списке) Лю Хэ и профессор Хуань Ипин. В октябре прошлого года WallStreetJournal посвятил господину Лю Хэ восторженную статью, из которой целесообразно привести обстоятельные выдержки:

Когда советник по нацбезопасности Том Донилон полетел в Пекин в мае этого (2013) года для организации саммита Китай-США, он не планировал встречи с одним из важнейших лиц, определяющих будущее Китая. Этого человека ему представил Си Цзиньпин. «Это Лю Хэ», – показал он на высокого человека ученого вида. «Это очень важный для меня человек». 62-летний Лю Хэ руководит департаментом, разрабатывающим новейший проект для китайской экономики, который будет представлен через месяц на закрытой сессии из 450 ведущих функционеров КПК. Ему поручено ни больше, ни меньше как представить видение экономического развития на следующие 10 лет. Переговоры проходили в специальной комнате грандиозного Большого Народного Зала. Встреча этого года является критической: прирост экономики сократился с 14,8 до 7,5%, и МВФ предсказывает замедление до 4% к 2030.

Цель высшего руководства – попытаться создать экономику, более близкую к США – продвигать культуру потребления, т.е. поощрять китайцев покупать больше автомашин, одежды, приборов и электронных устройств, которые Китай сейчас экспортирует – что также поддержало бы инновационные частные фирмы. Это был бы отход от старой формулы Китая – дешёвый экспорт и огромные инвестиции в строительство дорог и даже городов. На пути Китая стоят многие из крупнейших бенефициаров прежней модели роста – как госпредприятия и местные власти, которым выгодно брать в долг, так и некоторые местные лидеры, которые усматривают в реформах риск увеличения дифференциации доходов. Другие, напротив, видят в прежней модели возможности для взяток. Выбор г-на Лю в качестве главного архитектора нового плана, одобренный многими чиновниками, академиками и другими посвящёнными людьми, посеял надежды на то, что рыночно-ориентированные реформаторы одержат верх. С 1990-х гг. господин Лю настаивал на реформах, основанных на рынке, вопреки возражениям правительственных чиновников, приверженных маоистским квотам на продукты.

«Китай должен как можно быстрее изменить свою модель экономического развития», – писал он в 2011 году, особо подчёркивая необходимость поощрения спроса. Он использовал этот документ для очистки партии от леваков. Партия должна быть правящей, а не революционной, говорил он, ссылаясь на историю попыток трансформации Китая путём централизованного планирования и мобилизации. По мнению Майкла Спенса, лауреата Нобелевской премии из NewYorkUniversity, к которому Лю обращался за экономическими советами, Лю Хэ – пример китайского прагматизма; он считает, что рынки – важный механизм эффективности, хотя это для него не религия. Так считают многие специалисты и чиновники. В офисе Лю в ответ на наше письмо подчеркнули, что его личную роль в изменении экономической политике не следует преувеличивать, поскольку решения по экономической стратегии в Китае принимаются коллективно. Пока неясно, как далеко продвинется Китай с новым экономическим планом.

Академики и государственные деятели, знакомые с предложениями Лю, уверены, что перемены наиболее вероятны в финансовом секторе. У Лю есть мощные союзники, считающие необходимым обеспечить свободу движения капитала в страну и из страны. В этих переменах усматривается увеличение конкурентоспособности в финансовом секторе. Банки делают лёгкие деньги, давая в долг огромным госкомпаниям, доминирующим в энергетике, транспорте и производстве товаров. Лю и его сторонники убеждены, что предоставление иностранному капиталу большей роли и внедрение конкуренции между банками за процентную ставку предоставит больше возможностей частным технологическим и сервисным компаниям, которые важны для реформ. Менее вероятно прямое расформирование госконцернов, которые отбрасывают предложения об усилении надзора или приватизации. Сопротивление вызывают и усилия по либерализации китайского законодательства, ограничивающего права мигрантов в получении медицинской помощи и образовании вне места проживания.

Экономисты считают, что преодоление этих правил катапультирует больше мигрантов в средний класс – но местные правительства возражают, так как на них лягут более высокие социальные расходы. Тем не менее, многие наблюдатели считают реформы вероятными, так как Си дал сигнал об их поддержке. Несмотря на согласие с леваками по многим вопросам – в том, что касается почитании Мао или контроля над блогерами – Си проявил решимость к противостоянию замедлению экономики и к использованию спада для продвижения реформ. Он много лет работал в южных побережных провинциях Фуцзянь и Жэцзянь, процветавшими благодаря связям с Западом. Как говорит партийный чиновник, знающий о способе мышления руководства, время для реформы выбрано правильно: «у новых лидеров 10 лет впереди. Ели они будут сидеть на своих руках, случится беда».

Формальные полномочия Лю проистекают из его недавнего назначения главой Офиса Центрально руководящей группы по финансовым и экономическим вопросам. Этот статус консультирует Си и ещё 6 членов Постоянного комитета Политбюро, которые являются окончательными арбитрами, и действует наподобие Национального экономического совета в США, оказывая влияние на принятие решений посредством создания рамки для опций, обсуждаемых лидерами. Однако более существенное влияние Лю происходит от его давнего знакомства с Си, своим одноклассником в 101-й пекинской средней школе в 1960-х. Он относится к его внутреннему кругу, он сопровождал его в ходе прошлогоднего визита в Южный Китай, имевшего много общего с аналогичной поездкой Дэн Сяопина в 1992 году.

Однако за закрытыми воротами резиденции Чжуннанхай Лю знают мало. Получив экономическое образование в Китае, Лю затем учился в Школе управления им. Кеннеди Гарварда. Он получил влияние в рамках работы в Комиссии по национальному развитию и реформам, где разрабатываются пятилетние планы. До недавних пор, как говорят чиновники в Китае и США, его считали человеком, «пододвигающим карандаши» и имеющим мало влияния: он всегда говорил о своей роли очень скромно и осторожно. Тем не менее, он проявлял самостоятельность – в частности, встречаясь с западными коллегами вне офиса, что нетипично для китайских чиновников.

Когда Си возглавил партию, он возвысил Лю, сделав его главой Офиса Центральной руководящей группы. Его также включили в состав ЦК (в нём 205 человек), где обсуждаются важнейшие политические решения, что приравняло его по статусу к министру правительства, а также пост замдиректора Комиссии по национальному развитию и реформам. При руководстве Лю, Офис Центральной руководящей группы получил особую роль в сборе экономической информации, что ещё больше повысило его статус. В начале июня Лю отправил инспекторов в восточную провинцию Шаньдун для проверки «здоровья» крупных промышленных концернов. Но главный вызов для Лю – контроль над планом реформ в ноябре.

Несколько месяцев назад он учредил 7 «исследовательских групп» по таким темам, как финансовая либерализация, фискальная политика, дерегулирование, урбанизация и земельные права, рассказывает Чэнь Ли из BrookingsInstitution. Секретность – на первом месте. Те, кто разрабатывают планы, не имеют права о них рассказывать», – говорит Кай Фэнь, старший экономист Китайской академии социальных наук, готовивший рекомендации по пересмотру политики в отношении (внутренних) мигрантов. «Обычно даже те, кто разрабатывают отдельные фрагменты программы, не признаются в этом». К середине сентября команда Лю старалась свести в единое целое 7 подготовленных фрагментов, рассказывают учёные. Главные политические усилия осуществляли Си и его единомышленники в Политбюро, говорит экономист Хуань Ипин из Пекинского университета.

Осенняя пресс-конференция (такие проводятся каждые 5 лет) и раньше служила отправным пунктом перемен: в 1978 году, когда Дэну после культурной революции удалось обойти оппонентов и дать старт рыночной экономике, и в 1993 году, когда было решено, что госкомпании должны работать по правилам рынка. В финансовом секторе Лю может опираться на могущественных сторонников, особенно на главу Банка Китая Чжоу Сяочжуаня, с которым он совместно работал несколько лет. В июне они вдвоём предприняли усилия по замедлению кредитования так называемых теневых банковских институтов, которые извлекают прибыль из рискованных проектов недвижимости и инфраструктуры – что, как опасаются экономисты, может производить плохие долги и угрожает финансовым кризисом. Лю и Чжоу были озабочены тем, что банки не подчиняются инструкциям Си (которые им были переданы непублично), состоявшим в том, чтобы вместо таких банков предоставлять кредиты малому бизнесу и новым высокотехнологичным компаниям.

Поле того, как Лю встретился с Си в июне и получил от него согласие, Банк Китая предпринял «сжатие» (ограничение в наличных средствах), которое высушило кредитование путём поъёма процентной ставки на межбанковском рынке до 30%. Лю таже поддержал планы Чжоу разрешить иностранцам больше вкладывать в Китай, также снимая ограничения с инвестиций китайских компаний за рубежом. В мае Лю взял на работу Фань Синьхая, старшего шанхайского чиновника, который превратил этот город в финансовый хаб, для разработки своего плана финансовой либерализации. Приглашение этого лица – бывшего чиновника Всемирного банка, защитившего докторскую диссертацию в Стэнфорде – интерпретировалось инсайдерами как новый шаг Лю к смягчению ограничений на трансграничные инвестиции с использованием опыта Шанхая.

В числе оппонентов этих перемен были самые крупные академические экономисты Китая, в том числе бывший главный экономист Всемирного банка Джастин И Фулинь и бывший советник Банка Китая Ю Юндинь. Они говорили, что «открытие» финансовой системы сделают Китай более уязвимым для дестабилизирующих оттоков и притоков капитала. Не получили популярности и предложения Лю по стимулированию конкуренции в отраслях промышленности, где доминируют госкомпании. Некоторые экономисты-участники плана реформ заявили, что это не приведёт к существенному прогрессу для частного сектора – хотя и признают, что монополизм ограничивает китайскую конкурентоспособность.

Рассказывают, что в прошлом (2012) году Лю способствовал внедрению повестки дня, сформулированной совместно Всемирным банком и крупным китайским государственным исследовательским центром. Рекомендация этого отчёта состояла в том, чтобы позволить надзор за китайскими госкомпаниями со стороны независимых управляющих активами, которые гарантировали бы, чтобы компании занимались своими коммерческими задачами и не использовали политический ресурс для уничтожения конкурентов. Однако эти предложения были отвергнуты Государственной комиссией по надзору и администрированию государственных активов. С тех пор Лю и его единомышленники продвигали другую стратегию – способствования заключению Китаем таких договоров с другими странами, которые бы требовали от Китая открывать закрытые сектора для большей конкуренции.

В июне Лю осыпал второго по статусу чиновника МВФ Дэвида Липтона, ранее работавшего у Обамы в Федеральном казначействе, множеством вопросов о продвижении торговых сделок. Ранее весной, как говорит экс-глава ФК Генри Полсон, другие китайские чиновники объяснили, что Китай ожидает неоднократно откладывавшихся переговоров (с США) о либерализации инвестиций. Две стороны договорились о возобновлении переговоров в июне. Китай сообщил, что эти переговоры будут основываться на том принципе, что иностранные инвестиции будут разрешены во всех секторах, если две стороны не договорятся о наложении ограничений в определённых областях. Подобные переговоры могли бы занимать годы, но Китай их использует для форсирования перемен у себя дома.

Так делал экс-премьер Чжу Хунчжи, когда готовил Китай к вступлению в ВТО: он пошёл на компромиссы по барьерам для инвестиций и по тарифам, и введённые меры на годы стимулировали рост, в то же время форсируя закрытие десятков тысяч неэффективных госпредприятий. Лю, работавший с Чжу по экономической политике, разделяет его взгляд на методы продвижения реформ. «Долга китайская история показывает, что ключом к успеху всегда было сочетание усилия изнутри и давления снаружи», – говорил Лю в интервью журналу «Кайсин» в 2010. «Часто бывает нужно, чтобы импульс внутри активизировался давлением извне». Хуань Ипин говорит, что Лю терпелив, в то время как многие китайские чиновники желают использовать разные рычаги для противодействия реформе. По словам Хуаня, такова природа постепенных реформ.

Теперь вернёмся к списку участников Бильдербергской встречи этого года. Мы обнаружим уже в первом его варианте, распространённом до «переломных дат» 20-25 мая, и Тома Донилона, и Лю Хэ, и Хуань Ипина, и профессора Чэнь Ли – исключительно ценного для американского истэблишмента знатока клановой расстановки в партии, хозяйственном и военном менеджменте Китая. Когда клан Си Цзиньпина планомерно стравливался с кланом Цзянь Цзэмина, заинтересованные лица и структуры (в особенности рокфеллеровское AsiaSociety) пользовались схемами Чэнь Ли, как компасом. Что касается главы Банка Китая, то с ним руководящий комитет Бильдербергского клуба встречался и в 2009, и в 2010 годах.

Том Донилон принёс «в клюве» клану Байдена-Керри уникальный контакт – с однокашником и доверенным лицом председателя КНР, претендентом на роль если не китайского Гайдара, то, по меньшей мере, на роль китайского академика Шаталина (такие «грибы» в Китае, как и в СССР, растут из грибницы Госплана; Тяньаньмэнь, выставленный за дверь, возвращается через форточку). Поэтому клан Байдена-Керри имеет возможность «топырить пальцы»: отношения с Китаем для Обамы – проблема номер один. Судя по тому, как солидно было представлен BrookingsInstitution на копенгагенской встрече, это учреждение, «уцепившись за хвост» Чэнь Ли, стремится «застолбить» свою роль в принятии решений, освободившись от клинтоновской шинели.

Следующий феномен, который мы обнаруживаем в списке – «отсутствие присутствия» израильского лобби, за исключением Ричарда Перла. Наблюдательный Чарли Скелтон заметил, что бедному Перлу не с кем было даже сдвинуть бокал, и его великодушно «выручал» лорд Керр.

И ещё один феномен – состав турецкой делегации. Как и в прошлом году, он состоял из деловой и политической фракций. Но в делегации 2013 года политическая фракция была представлена правящей Партией справедливости и развития (АКР), а в этом – либеральным крылом Народной республиканской партии (СНР). Вскоре после встречи оппозиция нашла себе весьма влиятельного альтернативного кандидата на президентский пост. Не рассчитывая на успех главы СНР Кемаля Кылычдароглу, оппозиция решила объединиться вокруг внепартийного кандидата, многолетнего президента Организации исламского сотрудничества Эджмеледдина Ихсаноглу. В марте 2011 года он был почётным гостем конференции по «дерадикализации ислама», организованной BrookingsInstitution.

Что ещё можно предположить по составу встречи, а также по её дополнениям в последний момент?

В начале мая стало известно, что Федеральный резерв, Банк Англии и Банк международных расчётов намерены взять на себя функцию определения установочной цены золота (фиксинга), отстранив от неё традиционно (более 100 лет) определявшие её частные банки. Представители четырёх из пяти «раскулачиваемых» банков-гигантов здесь присутствовали. Как и глава МВФ госпожа Лагард, которой эта инициатива несимпатична (кстати, её не приглашали даже в год назначения, предпочитая тогда другого претендента – Стэнли Фишера). И как раз в эти дни, во время мероприятия, прошёл слух о том, что госпожу Лагард «есть мнение» пересадить в кресло главы Еврокомиссии.

Однако частный банковский истэблишмент, в отличие от прошлогоднего сбора, был очень существенно разбавлен как прямыми и косвенными представителями разведывательного истэблишмента, так и тузами IT-сектора, с ним партнёрствующего. И если прошлогодняя встреча началась в день, когда в СМИ появились первые материалы Эдварда Сноудена о связях спецслужб с IT, то на этот раз список украшало имя экс-главы АНБ Кита Александера – главной мишени сноуденовских разоблачений. Сам же Сноуден накануне пояснил, что предпочитает продлить своё пребывание в России.

Таким образом, на площадке Бильдерберга частным тузам, включая родственников и партнёров Ротшильдов, демонстративно указали «уровень плинтуса». И такой же вызов был брошен Турции. Как раз накануне Бильдербергской встречи участников проекта «Южный поток», по которому Турция и Азербайджан накануне достигли консенсуса с Россией, стали принуждать из него выйти. А принудить политиков восточноевропейских стран не так сложно: все они давно и прочно находятся под лупой евроатлантических «борцов за прозрачность».

Какой уровень был указан Украине? В повестке дня она числилась предпоследней. Это само по себе ничего не значит. Более существенно, что специалистами по бывшему СССР благородное собрание было не богато. Фактически такой специалист был в единственном числе – эксперт CarnegieEndowment Юджин Румер. Тот самый эксперт, который 8 мая на страницах FinancialTimes выразил мнение о том, что с Украиной, как с единым целым, иметь дело неудобно, и правильнее всего было бы её поделить.

И снова на арене неоконсерваторы

Пётр Алексеевич Порошенко, получивший победу на образцово подготовленном блюдечке с каёмочкой, воображал, что получает карт-бланш на всю Украину. И потому счёл было, что у него полностью развязаны руки, и наплевав на всяких Ишингеров и Буркхальтеров, он может взять себе и с ходу разогнать Раду.

Но тут в Киев, а затем в Одессу прибыла госпожа Нуланд – та самая госпожа, которая обстоятельно рекомендовала Джефри Пайэтту «уважить» прежде всего, Арсения Яценюка. И он уважил: именно из кадров Яценюка был сформирован финансовый блок временного правительства, на который премьер Турчинов повлиять не мог – о чём, как мы помним, жаловалась по электронной почте секретарша Юлии Тимошенко: дескать: Яценюк на пару с Коломойским печатают деньги, а нам с вами ничего не говорят… Речь шла о хитрой девальвации гривны, бенефициаром корой оказался «Приватбанк» Игоря Коломойского.

Разговор госпожи Нуланд в канун инаугурации тоже касался полномочий премьера – но не только. Разговор был о том, что Украина должна перестать быть для Вашингтона постоянным источником головной боли. О том, что с революционной лихорадкой и непомерными иллюзиями революционеров пора заканчивать. И ещё – о том, что господину Порошенко, с булавой или без булавы, не следует соваться в регионы, по факту контролируемые Игорем Коломойским. В том числе и в Одессу, где Коломойскому удалось развернуть в свою пользу психологический шок после трагедии 2 мая: на пост губернатора он провёл своего человека из «Привата» Игоря Палицу, а в канун выборов мэра (в один день с президентскими) – неофициально поддержал Геннадия Труханова против, казалось бы, стопроцентно проходного Эдуарда Гурвица, ставленника дуэта Порошенко-Кличко.

То есть Порошенко не получил самого «вкусного», к чему стремился – своей родной Одесской области, вместе с её портами, морскими и сухопутными таможнями, самыми удобными для контрабанды границами на западе, с самым крупным оптовым рынком, так и не отобранным у опального донецкого олигарха Юрия Иванющенко.

Госпожа Нуланд, как мы помним, – супруга Роберта Кагана, брат которого, Фредерик Каган, в свою очередь, ассистировал в Афганистане генералу Дэвиду Петреусу (тоже присутствовавшему на Бильдербергской встрече, хотя уже на частном поприще, в корпорации оффшорного тигра Генри Крэвиса). Роберт Каган также близок к Джону Маккейну (так, вместе с его советником Рэнди Шойнеманом он лоббировал назначение Майкла Макфола послом в Россию). А сам Маккейн познакомился с Виталием Кличко раньше, чем тот же Шойнеман ангажировал его в пользу Порошенко.

Замгоссекретаря просто напоминала некоторые простые вещи: во-первых, вы, господин Порошенко, как и ваш декоративный мопс Кличко, – находитесь не в единоличном, а в совместном, межпартийном владении. И если Барак Обама не может не делать скидки на интересы республиканцев, при утверждении бюджета и при кадровых назначениях в силовые ведомства, то и вам тем более никто единоличную власть не дозволит. А посему извините-подвиньтесь. Тем более, что опыт Одессы уже показал, что даже за один «вкусный» объект ваша команда может устроить из бывшего обкома лагерь смерти, а Белому Дому и Госдепу, который я по совместительству представляю, сейчас лишние эксцессы ни к чему. И без того слишком много болтовни, что не только Барак Обама, а и сама Америка теряет влияние что в Средиземном море, что в Чёрном…

Для усиления этого впечатления, в один день с мадам Нуланд в Одессу явился непосредственный клиент Шойнемана – Михаил Саакашвили. Ещё одним медиатором послужил ни кто иной, как архитектор ливийского заговора 2011 года Бернар-Анри Леви (ранее – «фанат» афганского Северного альянса, боснийских генералов, ичкерийских полевых командиров и режима Саакашвили-Мерабишвили). В канун выборов он персонально сопровождал Порошенко в поездке по Днепропетровской области (его же смуглый мизрахийский профиль виден и на фотосессии встречи Кличко с Олландом).

О том, что Порошенко не получает добро на единоличный контроль над Украиной, дала понять «левая» NewYorkTimes, за день до выборов в редакционной статье назвавшая Порошенко «одним из тех олигархов, которые стояли у истоков украинской системы коррупции». В свою очередь, «правый» WallStreetJournal разболтал, что Порошенко не испытывает восторга от условий экономической части Соглашения об ассоциации Украина-ЕС и хотел бы «замотать» её подписание.

Дэвид Игнатиус, ответственный редактор WashingtonPost, проявил больший такт к «шоколадному королю». Этот деятель американского медиа-истэблишмента далеко не всегда бывает тактичен: именно он был модератором того круглого стола на Давосском форуме 2009 года, где Реджеп Тайип Эрдоган назвал Шимона Переса убийцей детей. Турецкая пресса тогда объясняла эксцесс Эрдогана именно провокационными репликами Игнатиуса, объясняя их принадлежностью журналиста к армянскому лобби. Такая же репутация, как мы помним, была и у Джона Керри, которого WashingtonPost и журнал ForeignPolicy в 2012 году активно готовили на должность госсекретаря, внушая Обаме, что без услуг клана Керри ему на выборах не победить.

Однако и Дэвид Игнатиус в своей почти апологетической колонке не рекомендовал Порошенко чрезмерно «разевать рот»: он повторил тезис Збигнева Бжезинского о «финляндском варианте» для Украины. В переводе с дипломатического языка это означало, что на членство в НАТО Украине рассчитывать не следует, а с Россией желательно форсировать мир. И Порошенко намотал на ус. На церемонию инаугурации не допустили не только политиков-маргиналов, но даже слишком ретивых журналистов-разоблачителей. В то же время деловой бомонд присутствовал в почти полном составе – кроме откровенно опальных. А сразу же после инаугурации «майданщиков» попросили убраться из центра Киева.

В промежутке между выборами и встречей в Нормандии резких движений против Москвы Порошенко избегал. На личной встрече с Путиным (которую, естественно, устроил Олланд), Порошенко озвучил одно лишь требование: об отмене известного решения Совета Федерации о возможности применения вооружённых сил для защиты русских соотечественников. Не прошло и двух недель, как была оглашена инициатива одностороннего прекращения огня. Хотя все эти политические жесты ничуть не препятствовали продолжению так называемой антитеррористической операции на юго-востоке, избранная линия, мягко говоря, не удовлетворяла радикалов – как в общественных кругах и масс медиа, так и в «майдановской» политической среде.

Особо язвительными наскоками пресса сопроводила назначения в президентской администрации, а также кадровый состав спешно созданной пропрезидентской Партии развития регионов. Поскольку ни новые административные чиновники, ни руководящие кадры новой партии никакого отношения к Майдану не имели. Новый глава Администрации президента Борис Ложкин и по личностным свойствам, и по биографии был астрономически далёк от революционной деятельности. С самого начала своей деловой карьеры в масс медиа в начале 1990-х годов он занимался, напротив, отвлечением широких масс от политики.

Все СМИ, которые он создавал до и после учреждения своего холдинга UMH, относились к категории массового энтертейнмента – то есть светской жизни звёзд, спорта, музыки, эстрады и всего, кроме политики. Он работал в той же нише информационного «ширпотреба», к которой относились мексиканские телесериалы, украинские аналоги «Поля чудес», Верка Сердючка и тому подобное. Он посвящал себя не возбуждению общественных настроений, а ровно наоборот, работал «массовым транквилизатором». При этом даже близким людям было известно, что у этого человека есть несомненные менеджерские способности, но никаких навыков аппаратной работы. В отличие от всех своих предшественников – Медведчука, Балоги, Лёвочкина и «врио» Пашинского, бизнесмен Ложкин был явно неспособен «вызывать на ковёр» и «строить» глав областных администраций.

У майданной публики возникало подозрение, что функциями реального управления будет теперь неформально заниматься всё тот же Сергей Лёвочкин. Тем более, что именно с его именем связывалось создание ПРУ, чего даже не скрывал его также далёкий от революции председатель Юрий Мирошниченко. Особенно уничижительных отзывов партийная инициатива удостоилась от одесской радикальной публики, традиционно обиравшейся у памятника Ришелье: заместителем главы новой партии оказался бывший губернатор Николай Скорик, прямой протеже Лёвочкина…

Читать всю статью…

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех интересующихся. Все Конференции транслируются на Интернет-Радио «Возрождение»…